Роберт Льюис Стивенсон - родился 13 ноября 1850 года, Эдинбург, Шотландия, Британская империя. Шотландский писатель, поэт, автор приключенческих романов и повестей, крупнейший представитель английского неоромантизма. Автор произведений - «Остров сокровищ», «Чёрная стрела», «Принц Отто», «Маркхейм», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», «Вересковый мёд», «Клуб самоубийц», «Бриллиант Раджи» и др. Умер 3 декабря 1894 года, остров Уполу, Самоа.
Цитаты, афоризмы, высказывания, фразы - Роберт Льюис Стивенсон
Мир скучен для скучных людей.
То не потеряно, о чём не жалеют.
Давайте согласимся иметь разногласия.
За деньги мы вынуждены платить свободой.
Самая жестокая ложь часто говорится молча.
Брак — это долгий разговор, прерываемый спорами.
Все мы знаем, что такое парламент, и всем нам за это стыдно.
Литература во всех её видах — не что иное, как тень доброй беседы.
Желание и любопытство — два глаза, магически преображающие мир.
Тот, кто живёт в стеклянном доме, не должен бы бросаться камнями в других.
Драма — это поэзия поведения, роман приключений — поэзия обстоятельств.
Сложность литературы не в том, чтобы писать, а в том, чтобы писать то, что думаешь.
Воспоминания — это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются.
Нет обязанности, которой пренебрегали бы больше, чем обязанность быть счастливым.
Вы думаете, собаки не попадают в рай? Я уверяю: они будут там раньше каждого из нас.
Позволь любому человеку говорить достаточно долго — и у него появятся последователи.
Доброта и скромность — вот два качества, которые никогда не должны утомлять человека.
Книги могут быть неплохи по-своему, но, тем не менее, это весьма бескровная замена жизни.
Не каждый человек такой большой трус, как он о себе думает, — и не такой хороший христианин.
Политика — это, возможно, единственная профессия, для которой не нужно никакой подготовки.
Между хорошим обедом и долгой жизнью только та разница, что за обедом сладкое подают в конце.
Суди о прожитом дне не по урожаю, который ты собрал, а по тем семенам, что ты посеял в этот день.
Если ваши нравственные устои вгоняют вас в тоску, знайте: ваши нравственные устои никуда не годятся.
Если бы люди вступали в брак лишь тогда, когда они влюбляются, большая часть людей умирали бы в безбрачии.
В своих произведениях я невольно отворачиваюсь от всего болезненного, не желая ворошить пережитые печали.
Гораздо лучше дать себя разорить легкомысленному племяннику, чем дать себя прокормить брюзгливому дядюшке.
Быть может, судьба более благосклонна к тому, кто любит собирать ракушки, чем к тому, кто родился миллионером.
Законно молить Бога, чтобы он не дал нам впасть в искушение, но незаконно избегать тех искушений, которые нас посещают.
Почти каждый человек, если ему поверить на слово, придерживается совершенно не тех убеждений, какими руководствуется в жизни.
Если вы хотите узнать изъяны какого-либо человека, идите к тем, кто его любит. Может быть, они вам не скажут, но они наверняка знают.
Два обязательства возлагаются на всякого, кто избирает литературную профессию: быть верным факту и трактовать его с добрым намерением.
Будем по мере сил учить народ радости. И будем помнить, что уроки должны звучать бодро и воодушевлённо, должны укреплять в людях мужество.
Человеческое тело — это дом с многими окнами. Мы все сидим перед ними, показываем себя и просим проходящих мимо зайти в дом и любить нас.
Знать, что тебе нужно, вместо невнятного «аминь», которое ты произносишь для того, на кого тебе указывает мир, — это значит сохранять свою душу живой.
Лев — царь зверей, но для домашнего животного он вряд ли годится. Точно так же и любовь — слишком сильное чувство, чтобы стать основой счастливого брака.
Идя по жизни, мы вдруг обнаруживаем, что лёд у нас под ногами становится всё тоньше, и видим, как вокруг нас и за нами проваливаются под него наши сверстники.
Так много хорошего есть в нашей плохой стороне и так много плохого есть в нашей хорошей стороне, что обо всем остальном, что есть в нас, даже не следует говорить.
Детство моё — сложная смесь переживаний: жар, бред, бессонница, тягостные дни и томительно долгие ночи. Мне более знакома «Страна кровати», чем зелёного сада.
Я с усердием обезьяны подражал Хэзлитту, Лэму, Вордсворту, сэру Томасу Брауну, Дефо, Готорну, Монтеню, Бодлеру и Оберману. Только так, нравится нам или нет, можно научиться писать.
Если называть вещи своими именами, то наиболее цельные, значительные и благородные роли в Театре Жизни исполняются актёрами-любителями и вызывают у зрителя лишь ленивую зевоту.
Лучшие вещи находятся рядом: дыхание в ноздрях, свет в глазах, цветы под ногами, заботы в руках, дорога перед тобой. Имея это, не нужно черпать пригоршней звезды. Просто делай то, что предлагает тебе жизнь.
Две мои основные цели можно определить так: 1. Война прилагательному. 2. Смерть зрительному нерву. Если считать, что мы переживаем в литературе эпоху зрительного нерва. Сколько веков литература успешно обходилась без него.
Наше искусство занято и должно быть занято не столько тем, чтобы делать сюжет доподлинным, сколько типическим; не столько тем, чтобы воспроизводить каждый факт, сколько тем, чтобы все их направить к единой цели для выражения правдивого замысла.
Большинство нашей карманной мудрости предназначается для использования среди посредственностей, для лишения их амбиций и для баюканья их никчёмности. И до тех пор, пока посредственности составляют основную массу человечества, это утверждение будет верным.
В наши дни англичане склонны, не знаю почему, смотреть свысока на происшествие и с умилением прислушиваются к тому, как постукивает в стакане чайная ложечка и дрожит голос священника. Считается хорошим тоном писать романы вовсе бесфабульные или хотя бы с очень скучной фабулой.
Раз десять, а то и больше принимался я за дело, притом весьма горячо, и всё-таки ещё не написал романа. Все — все они, мои красавчики, какое-то время подвигались вперёд, а потом вдруг останавливались, неминуемо, как часы у школьника. Я походил на многоопытного игрока в крикет, который, однако же, ни разу не выиграл ни одной партии. Рассказ — я хочу сказать, плохой рассказ, — может написать всякий, у кого есть усердие, бумага и досуг, но далеко не всякому дано написать роман, хотя бы и плохой. Размеры — вот что убивает.
В детские и юношеские мои годы, меня считали лентяем и как на пример лентяя указывали на меня пальцем; но я не бездельничал, я был занят постоянно своей заботой — научиться писать. В моем кармане непременно торчали две книжки: одну я читал, в другую записывал. Я шел на прогулку, а мой мозг старательно подыскивал надлежащие слова к тому, что я видел; присаживаясь у дороги, я начинал читать или, взяв карандаш и записную книжку, делал пометки, стараясь передать черты местности, или записывал для памяти поразившие меня стихотворные строки. Так я жил, со словами.
